А экспорт – вторичен, допусти́м только для высокотехнологичной продукции и лишь после того, как будут обеспечены потребности народного хозяйства и населения страны. Производство требуемого количества любых продуктов, товаров и услуг внутри России, причём высочайшего качества, является главной обязанность её правящей элиты и государства, и именно по этим показателям будет оцениваться их деятельность. Собственных ресурсов для этого, материальных, людских и интеллектуальных, у нас более чем достаточно, а остальное приложится.

Далее. Мобилизационная экономика однозначно предполагает, что государство не только вмешивается в деятельность экономических субъектов, но и во многом лишает их «свободы» частного предпринимательства. Важнейшая особенность рыночных отношений – стремление участвующих в них лиц к получению максимальной прибыли приходит в неустранимое противоречие с потребностью производства необходимой стране продукции нужного качества и в установленные сроки независимо от затрачиваемых средств и усилий.

Интересы производителей должны учитываться лишь в той мере, в какой они будут совпадать с национальными интересами страны и потребностями государства. Вместе с тем мобилизация предусматривает тщательный учёт и предельную экономию ресурсов; рентабельность и прибыль здесь отходят на второй план, а часто вообще не принимаются во внимание.

Вопросами о соответствии интересов производителей общегосударственным планам и целям мобилизационной экономики, о роли, объёме и рамках функционирования частного сектора пусть занимаются правительственные эксперты и чиновники, практика оценит их работу.

Однако заблуждением является рекомендация о смене внутреннего режима в стране в направлении «от конкуренции – к кооперации». Конкуренция в условиях мобилизации системы хозяйствования имеет место лишь в отношении качества, сроков и объёмов производимой продукции. А кооперация (от лат. cooperation, сотрудничество) – добровольная совместная деятельность партнёров по достижению экономических результатов и основана на получение прибыли, причём кооперативы всегда конкурируют с государством либо с крупными частными предприятиями.

Вопрос использования неэкономических методов воздействия и необходимости связанных с мобилизацией жертв требует особого рассмотрения. Конечно, они необходимы, особенно на начальном её этапе.

Во-первых, сейчас в нашей стране мы видим отражение ситуации конца 1916 г. в царской России: часть народа воюет на Украине, а прочие, за исключением 20% бедных и около 40% тех, кто с трудом сводит концы с концами, живут своей обычной жизнью – зарабатывают деньги, развлекаются, ездят отдыхать за границу, делают дорогие покупки и совсем не интересуются происходящим.

Их менталитет искажён погоней за прибылью, желанием всё иметь, ничего не делая и ни за что не отвечая, и погружённостью в социальные сети; мышление подчинено инстинктам, знания крайне низки, а потребности и самооценка чересчур высоки; сознание зомбировано интернетом, СМИ, кино и рекламой, мораль примитивна, а нравственность подавлена. Какой прок от такого населения, и способно ли оно само по себе приспособиться к жёстким условиям мобилизации? Захотят и смогут ли такие граждане защитить себя и Россию, а тем более её элиту?

Вряд ли, и история с релокантами это наглядно продемонстрировала. Правда, следует учесть, что подавляющее большинство сбежавших из страны – достаточно успешные и состоятельные люди либо дети бизнесменов и чиновников, но что это меняет? Поэтому при введении мобилизационной системы хозяйствования власти придётся применить Закон и силу. Но и ей самой предстоит измениться и показать народу личный пример.

Во-вторых, примерно десятая часть населения – представители элит, чиновники и предприниматели, имеющие оффшорные банковские счета, иностранные паспорта или ВНЖ и имущество за границей, чьи семьи там живут, а отпрыски учатся, настроены против СВО на Украине, а нередко против Президента и России вообще.