— Тох, ну почему обязательно так? Жизнь меняется.

— А как? – Антон опять начал заводиться, хмельные бесы ударяли в голову. — Куда она меняется? Сейчас деньги только бандиты зарабатывают! Вон, твои родители десять лет на машину в очереди стояли, ну и где она, ваша машина? Жизнь изменилась, и не стало очереди. Или моя мать? Заведующая отделением в крутой больнице. А получает меньше, чем медсестра из психушки в Штатах.

— Слушай, ну машина-то причем?

— Как причем? Ты машину хочешь?

— Ну да.

— И я хочу! И это нормально! Не нормально то, что в нашей стране на машину заработать нельзя. Ее можно либо получить, либо на нее можно наворовать. Но я не хочу воровать. Достали воры эти. Я вообще не понимаю, что твориться с нами всеми. Теперь если тебя кто обидел, ты идешь не в ментовку, не к власти, ты идешь к вору в законе или смотрящему, и он разруливает, кто прав, а кто виноват. Это же несуразица какая-то?

— Это ты про что сейчас?

— Да не важно, мать при мне один случай Джону рассказала, вот я и вспомнил? Давай выпьем еще.

Они налили по половинке. Миша поднял тост:

— Тоха, теперь я скажу! Все, что ты говоришь, конечно, правильно, и мне тоже не нравится многое из того, что с нами происходит. Меня не устраивает, что творится в стране, и я тоже хочу ездить на машине, желательно на иномарке. Но ведь жизнь меняется! Десять лет назад мы еще при социализме жили, октябрятские звездочки носили, Ленина любили взахлеб. Мне кажется, будут и у нас автомобили, и закон будет, и продукты можно будет любые достать, и одежду. Я хочу выпить за наше будущее, и я очень надеюсь, что оно будет лучше!

Они чокнулись, Антон криво ухмыльнулся и залпом выпил. Алкоголь расслабил тела и затуманил вечернее пространство комнаты.

— Твои слова да Богу в уши! Только не верю я. Вон, у меня дед покойный верил, и бабушке верила. Да она походу и сейчас верит, только не понятно во что, в какую-то лучшую жизнь.

— А в Америке твоей лучше что ли? Здесь ты хоть дома, знаешь все, родные, Родина. А там что?

— Там? – Антон мечтательно улыбнулся. – Там жизнь, брат! Там свобода! И твою свободу другие уважают! Там люди нормальные, там улыбаться умеют! Там хорошая еда, красивая одежда и дорогие машины. Там возможности, брат!

— А у нас что? Не будет такого?

— Не уверен. И если будет, то когда?

— Ну, лет через десять.

Антон демонстративно рассмеялся и запихнул себе в рот огромный кусок докторской колбасы, целиком, свернув бантиком. Потом на секунду задумался и сказал:

— Водка. Обилие продуктов на столе, благодаря бабушкину заказу. – Антон указал на окружающие его предметы, как музейный экскурсовод демонстрирует экспонаты. — Если бы я был уверен, что хотя бы лет через двадцать у меня в холодильнике будет такая еда каждый день, что у каждого в нашей стране будет дома видеомагнитофон или хотя бы телевизор, что никто не будет голодать и бегать по магазинам в поисках колбасы! Если бы я знал, что через двадцать лет под нашими окнами будут стоять ряды иномарок, как в Америке, что наш монастырь отреставрируют, и возле пруда будет парк, в котором станут плавать лебеди, а не купаться бомжи по утрам! И дворовых кошек, и собак будут кормить, а не убивать, чтобы сожрать. Если бы я знал, что лишь половина из загаданного сейчас сбудется, я бы плюнул и остался, и ждал бы эти двадцать поганых лет!